В отличие от стран Западной Европы, где процесс образования централизованных государств в общем по времени совпал с процессом ликвидации феодализма и складывания наций, в России, как и в других странах Восточной Европы, процессы эти развивались не одновременно, не совпадали по времени друг с другом. В странах Восточной Европы, еще не вступивших на путь капиталистического развития, в которых капитализм только зарождался, «интересы обороны от нашествия турок, монголов и других народов Востока требовали незамедлительного образования централизованных государств, способных удержать напор нашествия. И так как на востоке Европы процесс появления централизованных государств шёл быстрее процесса складывания людей в нации, то там образовались смешанные государства, состоявшие из нескольких народов, еще не сложившихся в нации, но уже объединённых в общее государство».

Неизбежное обострение противоречий между прогрессивной для того времени дворянской прослойкой господствующего феодального класса и реакционным боярством не могло ограничиться только областью внутренней политики. Обострение это должно было, естественно, сказаться и в области русской внешней политики, являвшейся органической частью единого процесса образования Русского централизованного государства.

Основные направления внешней политики Русского централизованного государства выявились еще во второй половине XV в., при великом князе Иване III. Они сводились, во-первых, к борьбе на восточных и южных рубежах с татарскими ханствами, возникшими на развалинах Золотой Орды; во-вторых, к борьбе с Великим княжеством Литовским и связанной с ним узами унии Польшей за захваченные литовскими и отчасти польскими феодалами (в руках последних находились западноукраинские земли — Галичина и западная часть Волыни) русские, украинские и белорусские земли; в-третьих, к борьбе на северо-западных границах с агрессией шведских феодалов и Ливонского ордена, стремившихся изолировать Русское государство от необходимого ему естественного и удобного выхода к Балтийскому морю.

Поводом для объявления Ливонской войны послужил вопрос о так называемой Юрьевской дани. Вопрос этот был резко поставлен русскими дипломатами во время переговоров в Москве в 1554 г. с ливонским посольством, отправленным Орденом, рижским архиепископом и епископом дерптским для продления на тридцать лет истекшего перемирия 1503 г. Ведшие от имени царя переговоры с посольством в Москве Алексей Адашев и дьяк Висковатый объявили послам, что причиной отказа царя от продления перемирия является неуплата дерптским епископом дани со своих владений, которые прежде принадлежали русским великим князьям и были уступлены прибывшим из-за моря немцам только под условием уплаты дани. Далее Адашев и Висковатый ссылались на притеснения русских купцов в Ливонии, на захват и разорение русских концов в городах Риге, Ревеле (Таллин), Дерпте (Тарту) и Нарве, указывали на осквернение и разрушение протестантами православных церквей. После неудачных попыток ливонцев оспорить требование о дани посольство вынуждено было принять русские условия. Перемирие было продлено на пятнадцать лет с условием выплаты Юрьевской дани с недоимками за три года. Дань определялась в размере одной марки с каждого человека. Гарантом уплаты дани объявлялась вся Ливония. Кроме того, ливонское посольство брало обязательство восстановить все русские концы в городах и церкви. Русские и ливонские купцы получали право свободной торговли в Ливонии и в Русском государстве. Ливония обязывалась не вступать в союз с королем польским и великим князем литовским и Швецией.

Выбирая направление основного удара, Русскому государству приходилось считаться с тем, что Литва, Польша, Швеция и Дания были по существу глубоко враждебны его планам укрепления в Прибалтике. На это указывали их параллельные усилия, направленные на установление блокады Нарвы. Одним из первых распоряжений, изданных Эриком XIV после захвата Ревеля (Таллина), было запрещение нарвского плавания. Эрик XIV, без сомнения, руководился при этом не только фискальными интересами шведской короны, но и стремлением прервать прямые торговые сношения, налаживавшиеся между Русским государством и Западной Европой. Шведские пираты, действовавшие против Нарвы, наносили огромный ущерб торговым интересам не только Русского государства, но и ганзейских городов. Указы о запрещении нарвского плавания были изданы и датским королем Фридрихом II. Что касается польского короля и великого князя литовского Сигизмунда II Августа, то он был едва ли не самым последовательным сторонником политики экономической и политической блокады Русского государства.

Продолжение переговоров о союзе с Англией, упорное стремление продолжить мирные переговоры с Литвой, с одной стороны, и решительный разрыв с Швецией — с другой, — таковы важнейшие дипломатические шаги русского правительства в первой половине 1569 г. Причиной столь решительного поворота русской политики была не только сама по себе неудача русско-шведских переговоров о союзе. Русское правительство спешило теперь использовать сам факт этой неудачи для разрешения в выгодном для Русского государства смысле балтийского вопроса. Речь идет о плане создания Ливонского королевства под русским протекторатом. Между проектом посадить в Ливонию в качестве русского вассала брата датского короля герцога Магнуса и ссылкой в Муром шведских послов (1570) существовала прямая связь.

Вопрос о создании в Ливонии вассального государства давно занимал Грозного. После неудачи переговоров с Фюрстенбергом была сделана попытка договориться об этом с Кетлером. Переговоры с ним велись через пленных ливонских дворян И. Таубе и Э. Крузе и кончились неудачей. Неудачными оказались и те переговоры о русско-прусском союзе, которые велись этими ливонскими дипломатами на русской службе и для ведения которых они приезжали в Москву в 1569 г. Таубе и Крузе повезло зато в переговорах с герцогом Магнусом, с которым они вступили в сношения по поручению царя.

К военным действиям крупного масштаба в Ливонии Русское государство смогло вернуться только в 1577 г. К этому времени, однако, политическая ситуация на западных и северных границах страны изменилась столь радикальным образом, что о возвращении к планам войны 1569–1570 гг. не могло быть и речи. Это изменение политической, а следовательно, и военной ситуации было теснейшим образом связано с событиями в Речи Посполитой. Со смертью — в 1572 г. короля Сигизмунда II Августа прекратилась династия Ягеллонов. В Речи Посполитой началось бескоролевье (1572–1573 гг.), сопровождавшееся ожесточенной предвыборной борьбой. Борьба между кандидатами на польский престол и поддерживавшими их феодальными группировками разворачивалась на фоне обострившегося конфликта внутри польско-литовского класса феодалов между магнатством и широкими кругами шляхты. На польский престол претендовали шведский король Юхан III, австрийский эрцгерцог Эрнест и французский принц Генрих Анжуйский, брат короля Франции Карла IX. Ни австрийская, ни шведская кандидатура не пользовались популярностью среди польско-литовской шляхты. Более популярной была кандидатура Генриха Анжуйского. Без всякого сомнения, однако, больше всего шансов на успех имела кандидатура Ивана Васильевича Грозного. Правда, решительными противниками русской кандидатуры были литовские магнаты, боявшиеся не только ослабления своих политических позиций в рамках русско-польско-литовского государства, но и опасавшиеся того, что Грозный и в Литве, как в Русском государстве, поведет борьбу с самовольными магнатами.

Вслед за походом 1577 г. Ливонская война вступила в свою заключительную и неудачную для русской стороны стадию.

Что блестящие успехи 1577 г. не поведут к прекращению войны, русское правительство могло видеть в начале 1578 г., когда в ходе мирных переговоров русского правительства с польско-литовским посольством выяснилась не только невозможность достичь мирного соглашения, но и фактически даже не удалось договориться о прочном перемирии. Заключая трехлетнее перемирие, Грозный включил в его условия всю Ливонию в качестве своей вотчины. Польско-литовские послы отказались, однако, внести этот пункт в свой текст перемирной грамоты.

Итак, война была неизбежной. Важным обстоятельством, повлиявшим, без сомнения, на военные планы русского командования, был тот факт, что Русскому государству приходилось вести заключительный этап войны в состоянии полной политической изоляции. После смерти императора Максимилиана II в октябре 1576 г. отпал план совместного с Габсбургами выступления против Речи Посполитой. Возобновленные в 1574–1576 гг. переговоры с Англией вновь не привели ни к каким результатам. Рассчитывать на поддержку Дании не приходилось.