«Насыпь в «горшок зерна, заткни его грязной рубашкой и жди»».  Рецепт прост, но что должно случиться? Через 21 день появятся мыши: они зародятся из испарений слежавшегося зерна и грязной рубашки.

Второй рецепт требовал некоторых хлопот. «Выдолбите углубление в кирпиче, положите в него истолченной травы базилика, положите на первый кирпич второй, так, чтобы углубление было совершенно прикрыто; выставьте оба кирпича на солнце, и через несколько дней запах базилика, действуя как закваска, превратит траву в настоящих скорпионов».

Автором этих рецептов был один из крупнейших ученых своего времени (первая половина ХVII века) – алхимик Ян-Ван Гельмонт. Он утверждал, что сам наблюдал зарождение мышей в горшке, и мыши появились вполне взрослыми.

Гельмонт не был одинок, он также не был первым. Еще философы Древней Греции - Аристотель и другие ― утверждали, что лягушки родятся из ила, что насекомые, черви и прочая мелочь заводятся сами собой во всех мало-мальски подходящих местах.

В XVII веке в городе Дельфте жил голландец Антоний Левенгук. В молодости  он торговал сукном, это не помешало ему навсегда войти в историю науки, хотя и был он всего лишь самоучкой-любителем. Заинтересовавшись увеличительными стеклами, он научился шлифовать их и достиг в этом деле редкостного для тех времен совершен­ства. Его линзы были безукоризненны и на редкость малы: диамет­ром всего три миллиметра и даже меньше. Увлекаясь все сильнее и сильнее, Левенгук большую часть своей долгой жизни (он прожил девяносто один год) посвятил микроскопу. Правда, то был еще не микроскоп, а только лупа, и на современный микроскоп он походил не больше, чем самовар на паровоз, но он увеличивал. Великий искусник, Левенгук сумел изгото­вить простейший микроскоп. Он состоял из одной линзы, но увеличивал в двести семьдесят раз. Микроскоп от­крыл людям новый мир: он позволял видеть дотоле невидимое. Прошло некоторое время, и микроскоп начал входить в обиход ученых. Разнообразнейшие инфузории, коловратки и прочая мельчайшая жив­ность замелькала перед глазами изумленных наблюдателей. Эти крохот­ные существа были удивительно многочисленны и разнообразны, иссле­дователи были поражены.

Невозможность произвольного зарождения «микробов» доказывал не только Спалланцани. Его союзником оказался русский ученый — Мар­тын Матвеевич Тереховский (1740—1796).

Получив свидетельство об окончании курса в Санкт-Петербургском генеральном сухопутном госпитале, он был в 1765 году произведен в лекари. Несколько лет лекар­ской работы показали Тереховскому, что его знания, полученные в гос­питале, недостаточны. Он решил поехать за границу, чтобы изучить меди­цинские науки там. Очевидно, лекарь не надеялся, что его отправят учиться за счет казны, а потому просил разрешения поехать «за свой счет». Разрешение дали, но поставили условие: Тереховскому пришлось выйти в отставку. В 1770 году он уехал в Страсбург.

В Страсбургском университете, славившемся своей медицинской школой, Тереховский четыре с половиной года изучал врачебное искус­ство. Здесь же он написал и защитил докторскую диссертацию и получил диплом доктора медицины.

Водная гладь озер, морей и рек кажется в солнечный день ясной и прозрачной. Если взять стакан воды из реки, посмотреть на свет, то и на свету вода покажется чистой, как воздух. Так ли она чиста на самом деле? Проверить это можно при помощи микроскопа, увеличиваю­щего предметы в 250 и даже в 2500 раз, а новейшие электрон­ные — в несколько десятков тысяч раз. Возьмем из ближайшего пруда, канавки или болота только одну каплю воды. Поместим ее под микроскоп и начнем рассматривать. Неведомый мир откроется нам.

Капля похожа на маленький прозрачный пруд. Множество юрких созданий шныряет во все концы этого крохотного пруда. Одни из них круглые, как мячик, другие похожи на яйцо, у третьих тело вытянуто в виде трубки, а четвертые наде­лены изогнутой ножкой. У одних на теле имеются маленькие реснички, у других — жгуты или бичи. Реснички быстро колеб­лются, а жгуты с силой ударяют то в одну, то в другую сторону, и благодаря их работе обитатели водяной капли передвигаются. Жизнь здесь бьет ключом.

Около 300 лет назад научились делать микроскопы, которые увеличивали изображение невидимых предметов в 100-120 раз. Английский ученый Роберт Гук (1635-1703) при помощи микроскопа сделал открытие. Он взял кусочек обыкновенной пробки, вырезал из него тонкую, как папиросная бумага, пластинку и рассмотрел ее под микроскопом. Картина получилась совершенно неожиданная: пластинка пробки выгля­дела, как пчелиные соты,— она состояла из множества тесно стоящих одна подле другой ячеек. Гук назвал их клетками, и с того времени это название утвердилось в науке.

Это было великое открытие. До Гука никто ничего подоб­ного не видел. Ему первому посчастливилось заглянуть в тот новый мир, куда взор человека до этого еще не проникал. Ему первому удалось узнать, что строение организмов гораздо слож­нее, чем это представляется невооруженному глазу человека.

Согласно библейской легенде весь мир, наша планета и ее население были созданы в шесть дней волей всемогущего творца.  В противовес библейской легенде наука выдвинула свое учение о развитии жизни на земле.

Согласно научным теориям, жизнь постепенно возникла из неживого вещества. Живое вещество — всего лишь качественно новая ступень развития вечно изменчивой материи: оно постепенно создавалось из неживого (неорганического) материала самой земли благодаря тем про­цессам, которые протекали и протекают в природе. Возникнув, живое вещество продолжало развиваться дальше: меняло фор­му, приобретало новые свойства, усложнялось. В результате этого становился все более сложным и разнообразным мир организмов.

Взгляните на населяющих землю животных. Какое обилие различных видов! Наука насчитывает их свыше полумиллиона. Какое богатство форм и красок! От ничтожной живой пылинки, называемой амебой, до гигантского тридцатиметрового кита; от микроскопической корненожки, представляющей одну един­ственную клетку, до человека, объединяющего в своем орга­низме миллиарды однородных и разнородных клеток; от нека­зистой с виду жабы до блестяще оперенной, отливающей разноцветными красками крошечной птички — колибри, обита­тельницы южноамериканских лесов, — все они дети единой природы, продукт длительной эволюции (развития). Обозревая эту пеструю картину, ученые уловили сходство и различия между животными отдельных групп, связали их узами близкого или отдаленного родства и составили классификацию животного мира, разбив его представителей на отдельные классы, отряды, семейства, роды и виды.

Входя в музей, мы обычно спешим взглянуть на диковинных зверей, на с роскошным оперением, огромныхзмей и крокодилов, пестрокрылых мотыльков и равнодушно проходим мимо неприглядных с виду остат­ков растений и животных, когда-то населявших Землю. Напрасно. Обломки скелетов и окаменелых стволов, черепа, исковер­канные панцири и раковины, едва заметные на плитах извест­няка или каменного угля, отпечатки рыб, насекомых и листьев — «письмена и чертежи» на страницах той вели­кой книги, название которой — «земная кора». Раскапывая пласт за пластом различные участки земной коры, ученый вчи­тывается в эти «письмена», разбирает отпечатки. Все, что было мертво, оживает в воображении ученого, и картины былых времен встают перед ним.

У Земли, как и у человечества, есть своя история. История эта исчисляется миллионами лет и распадается на отдельные эры, периоды и эпохи. Историю Земли мы делим на четыре эры: архейскую, палеозойскую, мезозойскую и кайнозойскую (или эру современной жизни). Однако существует огромная разница между историей человечества и историей Земли: первая исчис­ляется самое большее тысячелетиями, вторая — мно­гими миллионами лет. Коротко рассказать эту историю немыс­лимо. А потому попробуем набросать несколько ярких картин из разных этапов истории Земли.

Вопрос о происхождении человека всегда занимал и продолжает занимать людей. Место человека в природе давно и прочно установлено: он — млекопитающее, то есть относится к тому же классу животных, к которому принадлежат собака, лошадь и т. д. Об этом наглядно свидетельствуют строение его тела и работа различных органов. Но в классе млекопитающих человек вме­сте с человекообразными обезьянами, то есть гиббоном, орангу­тангом, гориллой и шимпанзе, занимает самое высокое поло­жение.

Есть и большое различие: если иметь в виду, например, ум человека, то до него даже гениальнейшему из шимпанзе как «до звезды небесной» далеко. И все-таки родство человека с человекообразными обезьянами — притом довольно близкое — несомненно. Имеются и прямые доказательства этого родства. Остановимся на главных.

Головной мозг человека и шимпанзе очень похожи по своему строению. Правда, есть существенная разница в весе: у человека на 15 килограммов веса тела приходится примерно 400 граммов мозга;  а у шимпанзе на тот же вес тела — почти вдвое меньше мозга; полушария человеческого мозга изо­билуют глубокими извилинами,  у шимпанзе извилин меньше и они не столь глубоки. Но во всем остальном сходство между мозгом человека и обезьяны поразительно.

Живая природа едина. Единство можно наблюдать повсюду и во всем, как в малом, так и в большом. Одинаков основной строительный материал, из которого сложены тела всех насе­ляющих землю животных и растений. Одинаковы основные свойства этого материала. Одинаковы, наконец, те основные силы и способности, которыми наделены все без исключения живые существа. Способность размножаться — одна из таких особенностей даров. Она проявляется в возможности размножаться девственно. Только не у всех эта способность выявляется с одинаковой силой. Для тлей она обязательна. У пчел и шелкопрядов эта способность выражена слабее, проявляется случайно. У мор­ских ежей и лягушек девственное размножение не выявляется: оно находится как бы в скрытой форме и обнаруживается лишь в условиях, которые искусственно создает человек.

Если живая природа едина, то девственное размножение должно встречаться и у растений, ибо растительное яйцо ничем по существу не отличается от животного яйца. Приведем пример. подтверждающий эту мысль.

Способность производить на свет потомство, продолжать свой род из поколения в поколение, из века в век — один из тех «прекрасных даров», которыми наделены все живые существа.

Много хлопот приносит весна обитателям лесов, полей, лу­гов, садов и огородов, прудов, озер, рек, морей и океанов. Все, начиная от невзрачной букашки и кончая великаном-китом, отдаются заботам о потомстве, которое должно явиться на свет.

Лисицы, зайцы, кролики, волки, шакалы, медведи, тигры и львы приспосабливают для этой цели свои жилища — норы, берлоги и логовища. В лесу и в поле, в чаще деревьев и кустов, под тенью густой, высокой травы хлопочут и возятся предста­вители пернатого царства — вороны, грачи, дрозды, жаворонки, дятлы, синицы, малиновки, овсянки, щеглы. Вьют гнезда, наси­живают яйца, из которых в положенный срок вылупляются птенцы. Ящерицы, змеи и черепахи гнезд не вьют, а отклады­вают яйца в траву, песок или просто на голую землю; из яиц вылупляется молодое поколение.

Цветы и насекомые — два мира, богатые формами и красками, связанные неразрывными узами. Что пред­ставляет собой цветок и какую роль играет он в судьбе растения?

Возьмем хорошо всем известный цветок яблони. В нем вы найдете зеленую чашечку и нежно-розовые лепестки. Это одеяние цветка, его венчик, а внутри венчика находятся тычин­ки и пестик. Тычинки вырабатывают цветочную пыль. Нижняя часть пестика, так называемая завязь, превращается со време­нем в плод, но только тогда, когда цветочные пылинки упадут на пестик, опылят его (оплодотворят).

Однако это еще не ответ на вопрос, что представляет собой цветок и из чего он возник.

Цветок — это преобразовавшийся листостебельный побег, сильно укороченный и сжатый, приспособленный для размноже­ния растения. Цветок является, следовательно, органом размно­жения растения. Чашечка, лепестки, тычинки и пестик пред­ставляют собой не что иное, как видоизмененные листья. Какое отношение к цветам имеют насекомые? Чтобы ответить на этот вопрос, вспомним один чрез­вычайно интересный опыт, который провел английский нату­ралист Чарльз Дарвин.

Жизнь кипит повсюду, куда, ни взглянешь. И в мрачных непроходимых лесах, и в степи, покрытой густой шелковистой травой, и в голой, точно мертвой пустыне, и в прозрачной синеве морских вод — всюду, куда ни кинешь взор, увидишь, как что-то копошится, куда-то спешит, чем-то озабочено, кому-то угрожает, кого-то подкарауливает, за кем-то гонится, от кого-то улепетывает...

Вот перед нами зеркальная гладь воды. Как море спокойно и прекрасно! Лишь изредка кое-где пробежит мелкая бархатистая рябь и снова пропадет. Но не верьте этому покою, недаром говорится: в тихом омуте черти водятся. Попробуйте-ка заглянуть по­дальше, в глубь этого спокойного моря — какая там идет жестокая борьба, и борьба эта называется борьбой за выживание. Вот промелькнуло какое-то громадное чудовище, у него огромная пасть, в ней торчит бездна острых зубов. При виде ее мелкая рыбешка, бедные рыбки-пеструшки шарахнулись в сторону. Но спасения нет!

Оставим море. Пусть оно обманывает доверчивых своей видимой кротостью; мы же теперь знаем, что покоя там нет, что там кипит жизнь и идет вечная борьба. Отправимся лучше в лес, в густой, не­проходимый лес, один из тех лесов, что украшают жаркие страны земли. Деревья там стоят громадные —  все точно сказочные богатыри. Густо сплелись они ветвями,  навис из листьев и ветвей шатер над землей, по которой ползет и извивается множество различных гадов.

Вот ровный ствол; его обвила, точ­но срослась с ним, огромная змея — удав. Сейчас она спит. Но только что, разинув свою пасть, она упорно глядела на какую-то красивую птицу, которая, словно в гипнозе, не могла отвести глаз от змеи и покорно ждала своей участи. Змея мотнула головой в сто­рону очарованной добычи, и несчастная была мгновенно проглочена.

Продолжим наши опыты. Положите в саду недалеко от улья бумажку, пропитанную медом, или поставьте блюдечко с медом. Подождите немного, и вы увидите, что на мед села пчела. Для того, чтобы узнать ее в дальнейшем, постарайтесь смазать ей спинку заметной издали краской. Пчела, набрав меду, улетит. Недолго придется вам ждать, пока вместе с ней, а иногда и без нее прилетит множество пчел. Очевидно, пчела сообщила своим, что на скамейке имеется хороший запас меда. Каким же образом? Ведь она не умеет говорить!

Дело в том, что только что открытый мед пчела никогда не откладывает в соты, а раздает его своим товарищам. Кончив раздачу, она начинает производить особого рода движения — медовый танец. Быстрыми мелкими шажками пчела начинает кружиться по сотам в одну сторону. Во время этого танца другие пчелы прикасаются своими усиками к брюшку танцующей. Видно, что они обнюхивают ее. Весь смысл танца заключается в том, что пчела старается преподнести свое брюшко к усикам по возможности большего числа своих товарищей. Нюхайте, дескать, и летите искать этот мед! После танца среди пчел возникает возбуждение, сотнями они вылетают из улья и отправляются на поиски.

Биология становится поистине занимательной, если ее изучать на живых животных. Можно таких животных видеть в натуральной природе, но так как почти все они очень осторожны, то за их жизнью наблюдать трудно. Можно стать свидетелем только отдельных эпизодов этой жизни, но многие подробности ускользают от нашего внимания. Другое дело, если животных мы держим у себя дома. Правда, и этот способ наблюдения имеет свои недостатки, поскольку в неволе животные чувствуют и ведут себя не так, как на свободе. Некоторые из них при хорошем уходе и нормальной обстановке привыкают и живут как у себя в поле или в лесу. Поэтому любителям природы можно посоветовать устроить дома террариум или аквариум.

Террариумом называют место для наземных животных — в основном пресмыкающихся и земноводных.

Возьмите небольшой ящик, в одной из продольных стенок которого сделайте небольшой вырез и затяните его мелкой проволочной сеткой. На другой продольной стенке подобный вырез следует закрывать стеклом. Через это окошко в террариум будет проникать свет, через него же вы будете наблюдать животных. Сверху ящик нужно прикрыть доской или, еще лучше, стеклом.

Теперь отправимся на дальний север и посмотрим, что там делается.

Сначала идут густые леса вековых лиственниц и елей, здесь среди них царит полумрак, и нет проходу солнечным лучам. Дальше пошли низкорослые, уродливые кустарники, беспорядочно разбросанные там и сям; еще дальше — почти одни лишь мхи да лишайники уныло оживляют бедную, умирающую природу. Наконец жизнь точно обрывается: перед нами открывается широкое, необозримое пространство, покрытое белоснежным ковром. Снег! Приюти­лась эта страна вечного снега у большого моря, такого же холодного, как и сама она. Огромные глыбы, целые ледяные горы причудливой формы и красоты плывут по воде.

А среди льдин — чудовище-великан. Это — кит, самое большое из всех живущих на белом свете животных: в длину он имеет 20-25 метров, а то и целых 30, а весит десятки тонн. Настоящий гигант! Как раскроет свою широченную пасть, в которой может сво­бодно уместиться целая лодка, да заберет в себя несколько бочек воды, так только руками разведешь и никак не сообразишь, почему это говорят, будто он не может проглотить человека или какую-нибудь крупную рыбину.

Кому из нас не приходилось любоваться в теплый летний вечер зеленоватыми огоньками жучков-светляков, стрелою рассекающих воздух в различных направле­ниях? Но многие ли знают, что способностью светиться наделены не только некоторые жучки, но и другие животные, особенно обитатели морей и океанов?

Каждый, кто проводил лето на берегу Черного моря, не раз становился свидетелем одного прекрасного зрелища природы.

Надвигается ночь. Море спокойно. Мелкая рябь скользит по его поверхности. Вдруг на гребне одной волны сверкнула светлая полоска. За ней блеснула другая, третья... Их много. Заискрятся на мгновение и померкнут вместе с изсчезнувшей волной, чтобы через минуту загореться вновь. Стоишь, смотришь, как зачарованный, на мелькающие огоньки, заливающие своим светом море, и спрашиваешь — что это такое?

Теперь перед нами пройдет разношерстная компания животных-дармоедов, которые присоседились к другим животным и живут за их счет. Не нужно пони­мать так, что они пользуются крохами с барского стола и побираются. Нет, все эти животные, на­зываемые обычно паразитами, доставляют много неприятностей, а нередко и страданий тем, за чей счет они живут. Нет на свете, кажется, ни одного животного, которое не носило бы на себе или внутри себя какого-нибудь паразита. Комары, блохи, клопы, вши, клещи — вот вам целый «букет» паразитов, пресле­дующих человека и часто не дающих ему покоя. А ме­жду тем, что значат они в сравнении с теми паразитами, которые селятся внутри человеческого тела, а также и внутри тела различных животных! Заведется такой паразит где-нибудь в кишечнике, в печени, в мышцах, в коже, в костях, в легких, даже в сердце и мозгу, и гложет человеческое тело, причиняя хозяину его целую уйму неприятностей и страданий, нередко вызывая болезнь и смерть. Неприятные создания. Они не сумели устроиться в жизни так, как устроились другие животные. Туго пришлось их предкам на белом свете, надо было найти способ избежать голодной смерти. И вот выход из надвигавшейся беды был найден: жизнь на чужой счет, паразитизм.

Трудно, очень трудно живется различным животным на белом свете. Сколько опасностей и страданий при­ходится переносить им! Сколько врагов и недругов, недоброжелателей и соперников окружает их! Голод, жажда, зной, холод —  все это вынуждает их быть осмо­трительными, смышлеными и сообразительными, хитрить и лукавить; словом, работать не только ногами, когтями, челюстями и зубами, но и головой. Мало того, им приходится нередко объединяться в сообщества, чтобы общими силами преследовать добычу, отбиваться от врагов. Ну, а где уж дело дошло до дружбы, там скажется и желание помочь слабому, защитить товарища, постоять за всю компанию...

Когда говоришь об уме животных, то нельзя умол­чать об обезьянах. Они так забавны и уморительны, так сметливы иногда, что, право, стоит познакомиться с ними поближе. Начнем с проказниц-мартышек.

Кто из вас не слыхал и не читал всевозможных рассказов о житье-бытье муравьев? И что же? Разве не правда, что жизнь свою они устроили прелюбопытно? Живут муравьи в лесах, и в открытых полях, устраивая себе гнезда и под землей. Неказистое это жилище снаружи, а внутри — порядок, чистота. Тысячи маленьких комнаток расположены этажами, а между комнатками — галереи, коридоры и крытые ходы, пря­мые, наклонные, винтовые. Сколько труда, кропотливого, напряженного труда потрачено муравьями для того, чтобы выстроить это здание, правильно располо­жить комнатки, с расчетом прорыть галереи, выровнять в них пол, воздвигнуть сводчатые потолки, подпереть их, где следует, столбиками и искусно выточенными колоннами.

Дружно и весело работало многотысячное население муравейника на строительстве своего дома. Одни прорывали коридоры, другие возводили потолки и стены, третьи строили подпорки, а четвертые таскали строительный материал—комочки земли, песок, глину, мелкие камешки, веточки и соломинки. А когда обще­ственное здание было готово, то зажили они в нем так же дружно, как и строили его. Тут для муравьев пошли новые заботы, новые хлопоты. Нужно сообща искать добычу, делать запасы, которые хранятся в особых кладовых, ухаживать за яичками, которые тысячами откладывают крылатые самки, кормить, обчищать, растить вылупившихся из яичек прожор­ливых малышей.

Есть птицы, питающиеся насекомыми. Но мало кто видел, чтобы растения питались насекомыми. А между тем такие растения существуют и в довольно большом количестве. Чарльз Дарвин изучил жизнь насекомоядных растений и показал, как они устроены, как ловят и переваривают насекомых. Он же объяснил, почему этим расте­ниям понадобилась такая пища.

У большей части насекомоядных растений ловушками слу­жат листья, приспособленные для ловли насекомых. Кто ска­жет, что это листья?  Они похожи на трубки, мешки, кувшины — только не на листья! Присмотримся к жизни этих странных растений. На болотах Северной Америки встречается насекомоядное растение саррацения («ловчая яма»). Удивительные листья у этого растения! Собранные у основания цветочной стрелки, они лежат на земле. Каждый лист напоминает мешок, сужен­ный у нижнего и верхнего конца и вздутый пузырем посере­дине. У отверстия, ведущего внутрь мешка, торчит зеленая листовая пластинка с жилками кроваво-красного цвета. Эта пластинка, похожая на раковину, собирает дождевые капли. Отсюда дождевая вода стекает внутрь мешка и наполняет его. В мешке всегда есть немного воды даже в сухую погоду. Листья саррацении служат ловчими ямами для разных насекомых.

Мы привыкли думать, что все заботы о потомстве целиком падают на самку. Да и факты это подтверждают. Обычно самки высиживают яйца или вынашивают детенышей в своей утробе. Самки кормят детей, защищают, воспитывают их и учат ориентироваться в окружающей обстановке. Однако более обстоятельное знаком­ство с жизнью животных показывает, что зачастую немало забот о потомстве выпадает и на долю самцов. Достаточно вспомнить хотя бы аистов, пингвинов и многих других птиц, у которых самцы и самки чередуются в трудном деле высиживания яиц. Но не об этом сейчас пойдет речь. Хочется привести несколько примеров, показывающих, что иногда все заботы о потомстве полностью лежат на самцах, а самки проявляют в этом отношении поразительную «беззаботность» или «равнодушие». Классическим примером может служить небольшая рыба — колюшка.

Самец колюшки — задиристое создание. С другими самцами он постоянно вступает в драку, да и к самкам до поры до времени особого расположения не проявляет. Но вот приходит брачная пора. И самец колюшки преображается. Его будничная бледно-зеленая чешуя становится ярче: она отливает на спине и брюш­ке синим и красновато-зеленым цветом. Забыты драки, он больше не шныряет во все стороны, чтобы удовлетворить свое любопытство. Настали дни работы и хлопот. Колюшка-самец принимается за дело: он со­бирает корешки и стебли водяных растений и, расчистив место на песчаном дне, где вода не застаивается, строит гнездо для будущего потомства.

Тутовый шелкопряд известен людям с незапамятных времен. Неизвестно, в какой стране впервые стали заниматься разведением шелкопрядов и выделкой шелковых материй: в Китае или в Индии. Достовер­но только одно, что шелк в Китае стали выделывать почти 5000 лет назад. Из Китая это искусство перешло в другие стра­ны. В Европе долгое время не имели никакого понятия о шел­ководстве: ткани получали из Китая и Индии (то есть из Азии). Жители Азии, считая шелководство прибыльным занятием, дер­жали все в строгой тайне. Однако тайна в конце концов была открыта.

Византийскому (греческому) императору Юстиниану мона­хи привезли в подарок тростниковые посохи. Внутри пустых по­сохов были запрятаны яички шелкопрядов, вывезенные тайком из той страны, где шелководство было заведено с давних вре­мен. С той поры шелководство распространилось в Греции, Ита­лии, Франции и в других государствах Европы.

Мы часто говорим о строительном искусстве животных. о постройках кротов, бобров и рыб, о разнообразных гнездах птиц, о сложных сооружениях муравьев и термитов. Мы удивляемся строительному инстинкту, кото­рый проявляется у всех этих животных. Кое-кто готов даже по­верить, что не только инстинкт, но и разум определяет выбор места, материала и тех приемов, которыми пользуются млекопи­тающие, птицы, насекомые, возводя свои постройки. Но животные не только строят, но и шьют.

В одном из музеев можно увидеть удивительное гнездо. Это — небольшой яйцевидный кошель, искусно сложенный из хлопка и овечьей шерсти, аккуратно устланный внутри конским волосом и тонкими волокнами растений, а снаружи плотно покрытый двумя крупными листьями, края которых были простеганы нит­кой. Кажется, хранители музея нарочно сшили эти листья ниткой, чтобы гнездо сохранило свою форму. Но подле гнезда на веточке закреплено чучело небольшой длинно­хвостой птички, похожей на нашу камышевку, а под чучелом сделана надпись: «Длиннохвостая портниха». Ясно, что гнездо это не только сложено, но и простегано его обитатель­ницей. Как же сооружается такое гнездо?

При поверхностном взгляде на природу кажется, что для населяющих землю растений, животных и насе­комых характерна спокойная, беззаботная жизнь. Так ли это? Ведь птицы питаются насекомыми и семенами. А сами они становятся жертвой различных хищников. Всюду пытливый взор человека замечает следы побед и поражений.

Волнующаяся синева морей и океанов, густой лес, необозри­мая гладь степей и лугов, мрачные утесы скал, глубокие ущелья и долины, окружающий нас воздух, подземные пещеры и по­верхностные слои почвы — все это арена «борьбы за существо­вание», а населяющие нашу планету растения и животные — невольные и вольные ратники на этом обширном «поле брани». Борьба с себе подобными и чужаками, а также с беспощадными стихиями природы — закон жизни для представителей расти­тельного и животного мира.