Все знают, что Шерлок Холмс любил приговаривать: «Это элементарно, Ватсон!». Точно так же, как последними словами Цезаря, убитого заговорщиками, были: «И ты, Брут!».

Правильно?

Нет. Потому что в оригинале Цезарь удивлённо воскликнул «И ты, дитя!». А вот про Холмса мы как раз поговорим подробнее…

Действительно, в отличие от советского (замечательного во всех отношениях) фильма, где Ливанов то и дело говорит Соломину «Это же элементарно, мой дорогой Ватсон!», ни в одном из 56 рассказов и 4 повестей, настоящий Шерлок этой фразы не произносит. Пожалуй, единственное место, где звучит слово «элементарно» в связи с «дорогим Уотсоном» – это в рассказе The Crooked Man («Горбун»):

«I have the advantage of knowing your habits, my dear Watson,» said he. «When your round is a short one you walk, and when it is a long one you use a hansom. As I perceive that your boots, although used, are by no means dirty, I cannot doubt that you are at present busy enough to justify the hansom.»

«Excellent!» I cried.

«Elementary,» said he.

– Моё преимущество в том, что я знаю ваши пристрастия, мой дорогой Уотсон, – сказал он. – Когда у вас короткий обход, вы передвигаетесь пешком, когда долгий – вы берёте двуколку. Поскольку, на мой взгляд, ваша обувь, хоть и побывала в употреблении, нисколько не испачкалась, я не сомневаюсь в том, что в данный момент вы достаточно заняты, чтобы оправдать двуколку.

– Превосходно! – воскликнул я.

– Элементарно, – ответил он.

Учёные подсчитали, что, кроме этого места, Холмс употребляет наречие «элементарно» всего 7 раз. «Дорогим» он называет своего друга, разумеется, многократно.

Замечено, правда, что вместо elementary, my dear Watson, Холмс трижды в разных рассказах восклицает exactly, my dear Watson, то есть, «точно, мой дорогой Уотсон».

Откуда же взялась эта самая фраза «Элементарно, Ватсон!»?

Оказывается, на бумаге она была впервые зафиксирована в 1915 году в повести (или романе) Psmith, Journalist за авторством П. Г. Вудхауза. Кстати, если вы вдруг не знаете, кто такой Вудхауз, то вот вам наглядная притча. В 1936 году в Оксфорде в комнату, где занимались студенты, вошёл один из преподавателей, попросил всех встать и сказал: «Джентльмены, сегодня скончался Честертон. Теперь в Англии остался только один хороший писатель – Вудхауз». Имя преподавателя было Джон Рональд Руэл Толкиен…

Пикантность ситуации с Psmith, Journalist заключалась в том, что Шерлок Холмс вовсе не являлся в ней сколько-нибудь заметным персонажем. Судите сами:

«I fancy,» said Psmith, «that this is one of those moments when it is necessary for me to unlimber my Sherlock Holmes system. As thus. If the rent collector had been there, it is certain, I think, that Comrade Spaghetti, or whatever you said his name was, wouldn’t have been. That is to say, if the rent collector had called and found no money waiting for him, surely Comrade Spaghetti would have been out in the cold night instead of under his own roof-tree. Do you follow me, Comrade Maloney?»

«That’s right,» said Billy Windsor. «Of course.»

«Elementary, my dear Watson, elementary,» murmured Psmith.

– Полагаю, – сказал Псмит, – сейчас как раз тот случай, когда мне необходимо взять на вооружение мою систему Шерлока Холмса. И вот как. Если бы сборщик аренды был там, я уверен, что товарища Спагетти, или как там вы сказали его зовут, там не было. То есть, если бы сборщик аренды зашёл и обнаружил, что никакие деньги его не ждут, товарищ Спагетти наверняка был бы на ночном холоде, а не под сенью отчего дома. Вы следуете за моей мыслью, товарищ Мелони?

– Точно, – сказал Билли Уиндзор. – Ну, конечно.

– Элементарно, мой дорогой Уотсон, элементарно, – проворчал Псмит.

Как видите, Холмс и Уотсон пришлись здесь просто к слову. Такова ирония большой литературы… Вроде знаменитой шапки Холмса с двумя козырьками, которая сегодня украшает голову сыщика на всех сувенирах, но которую сам Конан Дойл на него вовсе не надевал… в отличие от первого иллюстратора его приключений, который списал её, если не ошибаюсь, с фотографии прототипа великого сыщика – доктора Джозефа Бэлла.

Что касается первого произнесения крылатой фразы с экрана или со сцены, то тут царит полная неясность. Некоторые даже утверждают, что впервые с театральных подмостков её произнёс актёр Уильям Жилет, причем было это аж в 1899 году, то есть задолго до романа Вудхауза. Правда, звучала она Elementary, my dear fellow! А вовсе не Уотсон…